М.А. Бакунин

Михаил Александрович Бакунин (1814-1876) был одним из основателей анархизма.

Родился он в дворянской семье в деревне Премухино Тверской губернии. В семье, кроме него, было 4 сестры и 5 братьев. Они воспитывались в атмосфере искусства, литературы и окружающей природы. Став юнкером Артиллерийского училища, он столкнулся совсем с другим миром, в котором не было премухинской гармонии, а «искусная ложь не только не считалась пороком, но единогласно одобрялась». Некоторое время после окончания училища Михаил Бакунин служил в армии, но в 1835 г. вышел в отставку и переехал в Москву.

Увлечение идеями классической философии

Здесь он увлекся  идеями немецкой классической философии, но, будучи романтиком, идеи Шеллинга, Гегеля и Фихте интерпретировал в романтическом духе. Он сблизился с Герценом и Белинским, которые, как и он, входили в кружок Станкевича.

Николай Владимирович Станкевич – русский философ, выпускник Московского университета. Он одним из первых организовал в России кружок, где обсуждались философские проблемы, в частности, немецкий  идеализм, поскольку Станкевич был увлечен учением этого немецкого философа, хотя до конца так и не стал истинным гегельянцем, в то же время был сторонником гегелевской философии истории.

В этот период времени его друзьями становятся также В. Боткин, М. Катков, Т. Грановский, но со многими у Бакунина складываются непростые отношения. Во многом это было связано с особенностями его характера, о котором Белинский писал так: «Всегда признавал и теперь признаю я в тебе благородную львиную природу, дух могучий и глубокий, необыкновенное движение духа, превосходные дарования, бесконечные чувства, огромный ум, но в то же время признавал и признаю чудовищное самолюбие, мелкость в отношении к друзьям, ребячество, леность, недостаток задушевности и нежности, высокое мнение о себе насчет других, желание покорять, властвовать, охоту говорить другим правду и отвращение слушать ее от других».

Бакунин решает уехать в Германию, чтобы глубже изучить немецкую философию и жизнь, но как-то незаметно для себя переходит с философской позиции к политике. У него постепенно меняется круг друзей, в который уже входят лидер левых гегельянцев А. Руге, поэт-демократ Г. Гервег,  композитор Р. Вагнер, проповедник утопического коммунизма В. Вейтлинг, французские социалисты П. Леру, Л. Блан, П. Ж. Прудон, коммунист Э. Кабе, деятели польского освободительного движения, А. Мицкевич, Карл Маркс — будущий идейный и политический противник, а пока уважаемый им человек. Его взгляды постепенно приобретают революционно-демократический характер, появляются первые политические статьи.

Он отвергал коммунистическое общество, но в то же время утверждал, что в основе «истинного коммунизма» лежат «священные права и гуманнейшие требования», что «коммунизм исходит не из теории, а из практического инстинкта, из народного инстинкта, а последний никогда не ошибается». Он уверял, что Европа находится «накануне великого всемирно-исторического переворота», что бедные и угнетенные массы свергнут существующий социально-политический строй и реализуют лозунги французской революции — «свобода, равенство и братство».

С 1843 г. он начинает менять места жительства в связи с тем, что на него начинаются гонения со стороны официальных властей, которые подстрекают царские дипломаты. В России его заочно приговаривают к каторжным работам в Сибири, таким образом Бакунин окончательно становится политическим эмигрантом и политическим борцом.

Когда в феврале 1848 г. во Франции началась революция, Бакунин спешит туда, и для него начинается, по его словам, «месяц духовного пьянства». Префект Парижа отзывается о Бакунине той поры так: «Что за человек! Что за человек! В первый день революции это просто клад, а на другой день надобно расстрелять». Для Бакунина наступает период метания по Европе: он то на границе России, где ищет поддержку среди польской демократии в «бунте» против императора Николая, то на славянском конгрессе в Праге, то волонтером в Пражском восстании (июнь 1848 г.), закончившемся поражением, то одним  из руководителей восстания в Дрездене, после поражения которого арестован. Сначала его приговаривают к смертной казни, которую заменяют через полгода пожизненным заключением. Затем его передают в руки австрийского правосудия, которое также приговаривает его к смертной казни через повешение, но снова изменяет приговор в сторону пожизненного заключения, но тут же передает русским властям. В России его заключают сначала в Петропавловскую крепость, а затем переводят в Шлиссельбургскую, где он находится до 1857 г.

Камера Бакунина в Петропавловской крепости

Находясь в заточении, Бакунин пишет в 1851 г. Николаю I покаянную «Исповедь».

«Исповедь» М. Бакунина

После полуторамесячного пребывания М. Бакунина в Алексеевском равелине Петропавловской крепости император Николай I отдает приказ приступить к допросу пленника. Граф Орлов от имени императора  потребовал от него письменного рассказа о немецком и славянском движении, при этом пояснил, что царь желает, чтобы Ба­кунин говорил с ним как духовный сын с духовным отцом, т. е. исповедовался, что на языке жандармов на­зывалось «откровенным» и «чистосердечным» признанием и покаянием в соделанном. Конечно, Николая I больше всего интересовал вопрос о русском революционном движении и о связях с ним Бакунина.

В «Исповеди» он рас­сказал Николаю I обо всей своей жизни за границей, прибавив несколько поучи­тельных замечаний насчет его внутренней и внешней политики, разоб­лачая перед ним сущность его самодержавной политики, с восторгом рассказывая о парижских революционерах. «Исповедь» имеет в общем покаянный характер и уничиженный тон перед царем, что производит неприятное впечатление.

Об «Исповеди» существует целая литература. Главный вопрос: насколько искренно «покаяние» Бакунина перед царем. Но после того как стали известны письма Бакунина из крепости, тайком переданные им в 1854 г. своим родным на свидании, сомнений не остается: Бакунин притворялся, чтобы обмануть своих врагов и скорее выйти на свободу с целью возобновления своей революционной деятельности. «Исповедь» была образцом притворства.

Приводим начало этой «Исповеди»:

«Ваше императорское величество,

всемилостивейший государь!

Когда меня везли из Австрии в Россию, зная строгость рус­ских законов, зная Вашу непреоборимую ненависть ко всему, что только похоже на непослушание, не говоря уже о явном бунте против воли Вашего императорского величества, зная также всю тяжесть моих преступлений, которых не имел ни надежды, ни даже намерения утаить или умалить перед судом, я сказал себе, что мне остается только одно — терпеть до конца, и просил у Бога силы для того, чтобы выпить достойно и без подлой слабости горькую чашу, мною же самим уготованную. Я знал, что, лишен­ный дворянства тому назад несколько лет приговором правитель­ствующего сената и указом Вашего императорского величества, я мог быть законно подвержен телесному наказанию, и, ожидая худшего, надеялся только на одну смерть как на скорую избави­тельницу от всех мук и от всех испытаний.

Не могу выразить, государь, как я был поражен, глубоко тро­нут благородным, человеческим, снисходительным обхождением, встретившим меня при самом моем въезде на русскую границу! Я ожидал другой встречи. Что я увидел, услышал, все, что испы­тал «продолжение целой дороги от Царства Польского до Петро­павловской крепости, было так противно моим боязненным ожи­даниям, стояло в таком противоречии со всем тем, что я сам по слухам и думал и говорил и писал о жестокости русского прави­тельства, что я, в первый раз усумнившись в истине прежних понятий, спросил себя с изумленьем: не клеветал ли я? Двух­месячное пребывание в Петропавловской крепости окончательно убедило меня в совершенной неосновательности многих старых предубеждений».

А вот ее окончание:

«Государь! я — преступник великий и не заслуживающий помилования! Я это знаю, я, если бы мне была суждена смертная казнь, я принял бы ее как наказание достойное, принял бы почти с радостью: она избавила бы меня от существования несносного и нестерпимого. Но граф Орлов сказал мне от имени Вашего им­ператорского величества, что смертная казнь не существует в Рос­сии. Молю же Вас, государь, если по законам возможно и если просьба преступника может тронуть сердце Вашего император­ского величества, государь, не велите мне гнить в вечном крепо­стном заключении! Не наказывайте меня за немецкие грехи не­мецким наказанием. Пусть каторжная работа самая тяжкая бу­дет моим жребием, я приму ее с благодарностью, как милость, чем тяжелее работа, тем легче я в ней позабудусь! В уединённом же заключении все помнишь и помнишь без пользы; и мысль и па­мять становятся невыразимым мучением, и живешь долго, жи­вешь против воли и, никогда не умирая, всякий день умираешь в бездействии и в тоске. Нигде не было мне так хорошо, ни в кре­пости Кенигштейн, ни в Австрии, как здесь в Петропавловской крепости, и дай Бог всякому свободному человеку найти такого доброго, такого человеколюбивого начальника, какого я нашел здесь, к своему величайшему счастью! И несмотря на то, если бы мне дали выбрать, мне кажется, что я вечному заключению в крепости предпочел бы не только смерть, но даже телесное нака­зание.

Другая же просьба, государь! Позвольте мне один и в послед­ний раз увидеться и проститься с семейством; если не со всем, то по крайней мере со старым отцом, с матерью и с одною люби­мою сестрою, про которую я даже не знаю, жива ли она (Татьяна Александровна).

Окажите мне сии две величайшие милости, всемилостивейший государь, и я благословлю провидение, освободившее меня из рук немцев, для того чтобы предать меня в отеческие руки Вашего императорского величества.

Потеряв право называть себя верноподданным Вашего импе­раторского величества, подписываюсь oт искреннего сердца

Кающийся грешник

Михаил Бакунин».

Освобождение

В 1857 г. Бакунин пишет «молящее письмо преступника» Александру II, который освобождает его из крепости и отправляет на вечное поселение в Сибирь. В своем письме к Александру II он писал, что собирается «готовиться достойным образом к смерти», на самом же деле, оказавшись на относительной свободе, он женился и осенью 1861 г. совершает побег через Восточную Сибирь, Японию и Америку в Лондон к Герцену и Огареву. Старые товарищи приняли его в состав издателей «Колокола». В Англии Бакунин сходу врывается в революционное движение: печатает пропагандистские произведения, в Швеции организовывает кампанию за солидарность с поляками в деле их освобождения  от России, отправляется в Италию к Гарибальди с целью привлечь его к польскому освободительному движению. Гарибальди отказался, мотивируя свой отказ тем, что поляки его об этом не просят.

Во Флоренции Бакунин встречается с приехавшей из России женой и знакомится с художником Н. Ге, который пишет его портрет. Н. Ге так охарактеризовал Бакунина: «… он производил впечатление большого корабля без мачт, без руля, двигавшегося по ветру, не зная, куда и зачем».

Н. Ге "Портрет Михаила Александровича Бакунина"

В ноябре 1864 г. Бакунин вновь встречается с К. Марсом, но он уже задумал создание своего «интернационального революционно-социалистического тайного общества». Суть его сводилась к организации широкомасштабного заговора для осуществления международной революции. В ходе этой революции должны были быть уничтожены современные государства, а на их месте возникла бы вольная федерация народов. Свои мысли по поводу этого он изложил в работах «Международное тайное общество освобождения человечества» и «Революционный катехизис».

«Революционный катехизис»  М. Бакунина

Основные положения этого произведения:

• Отрицание Бога.
• Человеческий разум признается единствен­ным критерием истины.  Почитание человечества должно заменить культ божества.
• Свобода индивида может быть осуществлена лишь в равенстве всех. Осуществление свободы в равенстве есть справедливость.
• Вся политическая и эко­номическая организация в целом не должна, как в наши дни, исходить сверху вниз, от центра к периферии по прин­ципу единства, а снизу вверх, от периферии к центру, по принципу свободного объединения и федерации.
• Упразднение всякой офи­циальной — охраняемой и оплачиваемой государством — церкви. Абсолютная свобода совести и культуры с неог­раниченным правом для каждого строить храмы своим богам и оплачивать свое духовенство.
• Абсолютная свобода каждого индиви­да, признание политических прав лишь за теми, кто жи­вет собственным трудом, при условии, что они уважают свободу других.
• Всеобщее право голоса, безграничная сво­бода печати, пропаганды, слова и собраний (как для част­ных, так и для общественных собраний).
• Нация должна представлять лишь федерацию провинций, жела­ющих добровольно к ней принадлежать.
• Отмена права наследова­ния. Фонд общественного воспитания один будет иметь право наследовать, ибо на нем будет лежать обязанность содержания, надзора, воспитания и обучения детей, от их рождения до совершеннолетия.
• Равенство мужчины и женщины во всех политических и социальных правах.
• Упразднение легаль­ной семьи, основанной на гражданском праве и имущест­ве.
• Свободный брак. Дети не принадлежат ни родителям, ни обществу. Верховная опека над детьми, их воспитание и обучение принадлежат обществу.
• Школа заменит цер­ковь. Ее задача — создать свободного человека.
• Уничто­жение института тюрем и палача. Уважение к старикам, неспособным к труду, и больным и забота о них.
• Основное убеж­дение заключается в том, что так как свобода всех наро­дов солидарна, то и отдельные революции в отдельных странах должны тоже быть солидарны; что отныне в Ев­ропе и во всем цивилизованном мире нет больше рево­люции, а существует лишь одна всеобщая революция, точ­но так же как существует лишь единая европейская и мировая реакция.

Для реализации идеи свободы и разрушения всех авторитетов Бакунин предлагал создать строго централизованную, дисциплинированную авторитетную революционную организацию, чья деятельность покрыта тайной. Этой работой Бакунин занимается в течение 1865-1867 гг., и вот осенью 1868 г. создается  «Альянс социалистической демократии» под руководством Бакунина —  малочисленная, но энергичная полутайная организация, имевшая свои секции в Швейцарии, Испании, Италии и Франции. В 1869 г. эта организация вливается в состав Интернационала.

В это время в поле его зрения появляется фигура С. Нечаева, который убедил Бакунина в том, что в России существует мощная революционная организация.

Бакунин безоглядно сделал ставку на Нечаева, которого мысленно уже представлял руководителем русской ветви своей организации. От Бакунина Нечаев получил авторитетный в глазах русской радикальной молодежи документ о его принадлежности к «Европейскому революционному союзу» за подписью М. Бакунина, деньги, поддержку и программное обеспечение. Бакуниным, Огаревым и Нечаевым были опубликованы  листовки, брошюры, статьи, призывавшие к немедленной революции, к движению в народ, к организации бунтов и т. д. И только после процесса над нечаевцами Бакунин поймет, с кем он связался, но будет уже поздно. Его изгоняют из Интернационала, а его имя навсегда связывается с именем Нечаева. Ф. Энгельс пишет: «…бакунисты дали нам в Испании неподражаемый образчик того, как НЕ следует делать революцию».

В своих работах «Кнуто-Германская империя и социальная революция» (1871 г.) и «Государственность и анархия» (1873 г.)  М. А. Бакунин критикует теорию марксизма: «Дайте им полную волю, они станут делать над человеческим обществом те же опыты, какие ради пользы науки делают теперь над кроликами, кошками и собаками». В этом он был прав. Его же идеей было: «Свобода может быть создана только свободою, т. е. всенародным бунтом и вольною организациею рабочих масс снизу вверх».

«Государственность и анархия» М. Бакунина

"Государственность и анархия" М. Бакунина

Анализируя историю рабочего движения, Бакунин считает, что его главным врагом является государство, которое «порабощает народные массы». Он различает в Европе отжившие «римско-католические» государства и «новейшие государства» («жидовское царство», «банкократия»), основанные на эксплуатации народного труда капиталом. Главными орудиями государства Бакунин называет фискальную бюрократию и полицейскую власть.

Государству Бакунин противопоставляет «социальную революцию», которая вдохновляется идеалами свободы, равенства и братства.

Первым необходимым условием революции он называет банкротство,  вторым — веру в «общенародный идеал».

Будучи русским, Бакунин призывал к уничтожению «поганой Всероссийской империи», которую характеризует как «петербургский кабинет» или как «немецко-татарскую империю». Он отвергает и квасной патриотизм, и славянофильство, хотя положительно отзывается о славянах как о народе мирном и земледельческом.

Революция для Бакунина оказывается не национальной, но интернациональной, нацеленной на формирование общечеловеческого братства в форме федерации вольных общин, частью которой будет «общеславянская федерация».

Пролетариат Бакунин разделял на «нищенский» (истинно революционный) и «привилегированный» (буржуазный). Нищенский пролетариат больше характерен для Италии, привилегированный — для Германии.

Главной движущей силой своих идей и главным способом пропаганды среди этих масс он считал систему постоянных мелких восстаний и бунтов, аграрных волнений и т. п., называя это пропагандою фактами.

Итог

Но опыт анархистов XX в. в России, Испании и др. странах показал, что это  была дорога, ведущая куда угодно, но только не в царство свободы, справедливости и братства.

Бакунин и сам уже стал осознавать тупиковость своих идей и писал в 1874 г. Огареву в Лондон: «Я тоже, мой старый друг, удалился, и на этот раз удалился решительно и окончательно, от всякой практической деятельности, от всяких связей для практических предприятий…. Новое дело требует нового метода, а главное, свежих молодых сил, — и я чувствую, что для новой борьбы не гожусь… Живу я, впрочем, не сложа руки, но работаю много. Во-первых, пишу свои мемуары, а во-вторых, готовясь написать, если сил станет, последнее полное слово о своих заветнейших убеждениях, читаю много».

1 июля 1876 г. Михаил Александрович  Бакунин скончался в Берне. На его похоронах не было ни одного русского.

Могила М. Бакунина в Берне